В Германии узаконят эвтаназию?

img

Фото: Grandex.ru

У жителей Бергштрассе в немецком городе Эрлангене несколько раз на дню появляется возможность подумать о быстротечности жизни. Совсем как у Юлия Цезаря, который на колесницу сажал раба, и тот каждый час возвещал: "Цезарь, помни - ты смертен!"

Только Пивная гора отделяет Бергштрассе от крупнейшей в Эрлангене клиники ордена иезуитов Вальдкранкенхаус, так что яркий реанимобиль или вертолет санавиации нет-нет да и нарушит атмосферу счастливой праздности. Даже неловко: кого-то под вой сирены уже везут с мигалками в коме или с инфарктом, а тут тихая музычка и дивное позвякивание запотевших кружек.

На больших пивных временах начинает казаться, что реанимобили снуют как муравьи и что скоро в этом городе все перемрут. Горюнишься и вспоминаешь молодого ординатора Яшу Юсима, персонажа из далекого советского прошлого. Ходи я в церковь, ставила бы свечку за его здоровье, а так при случае только спрашиваю, не слышно ли чего про Яшу, который уехал в Израиль на заре перестройки и как в воду канул.
А тут судьба занесла в местечко Теннелое, известное на всю округу одним лишь "Рентгенологи". Стоит посреди бескрайнего леса махина из зеркального стекла, отражая окрестную идиллию: озерцо с утками, поле, мельницу, шпиль ратуши вдали. А внутри все нашпиговано сверхчувствительной аппаратурой, которой ничто не должно мешать - тут даже машины рядом не паркуют. Вступаешь в холл, укутанный пушистым покрытием, и звук испаряется как в безвоздушном пространстве.

В ожидании приговора терпеливо сидят люди: что им скажут - пустяковина у них какая-то, про которую можно забыть, или то самое, чего все боятся. Немцы в объявлении приговора не щепетильны - в лицо лепят про рак, про метастазы и про то, сколько осталось. Раза два при этом скажут: "Мне очень жаль" и предложат кофе из кофемашины, похожей на гильотину.

Так стоически, без стенаний и видимых эмоций выслушивать про близкий конец могут только немцы-католики, которым с детства втолковывали: Бог дал - Бог взял. Конвейер работает бесперебойно.

А тут дедок в коляске заехал к врачу и пропал. Совсем как в наших поликлиниках. Никто, конечно, не возмущается. Сидят, уткнувшись в гламурные журналы.

В конце концов распахивается-таки дверь и выкатывается сначала порозовевший дедушка, затем с покрасневшими от дискуссии лицами его дочь с зятем, а уж потом такой же красный мужик в зеленом колпаке - врач. Яша Юсим?! Яша! А говорили, в Израиле. Да семь лет, как перебрался, улыбается. Через минуту выходит уже без прикида - бахил, зеленой пижамы и клеенчатого фартука, защищающего самое ценное. Во всем цивильном, почти родной человек. Взял, говорит, тайм-аут на час - пошли вниз кофейку выпьем.

- Когда колясочник пропал надолго, закралось сомнение, а немец ли тут врачует, - радостно воркую я.

- Нет, объясняет Яша, - просто тут случай особый: составляли патиентенферфюгунг.

А это еще что за фиговина, спрашиваю. И Яшка мне объясняет, что это когда онкобольной оставляет документ, в котором отказывается от реанимационных процедур и интенсивной терапии - зондового и внутривенного питания, искусственной вентиляции легких и другой подобной хрени. Документ составляется в присутствии двух свидетелей, врача и нотариуса.

- Тут, видишь, к чему все идет, - он на всякий случай понизил голос, - к узакониванию эвтаназии. Она бывает пассивной, когда больного не пытаются вернуть к жизни, так как он еще прежде отказался от всех этих хлопот. И активной - когда бедняге вкалывают соответствующую инъекцию.

Кто бы мог подумать, что, встретившись с Яшей, мы будем обсуждать тонкости ухода из жизни, но его, чувствуется, заклинило:

- Недавно со мной произошел случай. Дежурю по "скорой". Поступает вызов. Приезжаю. Больной без сознания, а два ассистента из службы спасения проводят ему закрытый массаж сердца.

Я тут же велю подключить его к аппарату искусственного дыхания, дважды применяю дефибриллятор - и сердечная деятельность появляется. Всех дел - пять минут. Но тут входят жена и зять больного и вручают мне его патиентенферфюгунг с отказом от реанимационных мероприятий. Я ассистентам: "Электрокардиограф!". Они подключают, и я показываю: видите - сердце работает! В больницу, говорю.

Так что ты думаешь - родственники бумажкой размахивают и красавца того чуть ли не за ноги держат. А зачем, спрашиваю, вы вообще меня вызвали. Смерть, говорят, засвидетельствовать. А вот хрен вам, думаю. Плюю на них и с мигалкой и сиреной подлетаю к приемному отделению. Пока родственнички общим порядком подъехали, пока вбежали с угрозами, что жалобу на меня подадут... А мужик-то уже в реанимации! Два дня там пробыл. Потом его перевели в обычную терапию и через три дня выписали.

- А жалоба?

- Я мужику этому все объяснил. С таким, как у тебя рачком, говорю, живут еще лет пятнадцать, а то и двадцать. А сознание потерял от передозы. У него астма - вот он от страху и пшикнул лишнего. Он был так счастлив, что документ этот при мне порвал.

- Так ты осуждаешь эвтаназию? - не могу я взять в толк, уже против воли втянутая в разговор.

- Когда я был молодой и категоричный третьекурсник мединститута, а слово это услышал случайно, оно мне даже понравилось. Вернее, то, что за ним стоит. У нас дома в мучениях умирала бабушка. И мои родители, хорошие врачи и известные в городе люди, шли на невероятные кульбиты, чтобы достать ей промедол. Бабка страдала, кусала ночами угол подушки, чтобы не выть, родители от усталости стали серыми... Вот я и думал, что это было бы и человечно, и справедливо - не мучиться самой и остальных пощадить... Но тут-то все не так! Тут же все отработано: человек всю жизнь платит огромные налоги и страховки разные, чтобы в старости за ним выносили судно не родственники. А на крайняк есть службы шмерцмедицин, дословно - медицины болей. Они установят ему функциональную кровать и круглые сутки будут смотреть за ним, питать через зонд смесями, давать витамины и колоть обезболивающие.

Все дело в том, с какого угла зрения смотреть. С одной стороны, как говорят иезуиты, не дай нам, боже, испытать все то, что мы можем вытерпеть. С другой, согласись, все же много в идее эвтаназии от лукавого. Не будь этот натиск "за гуманную смерть" таким ярым, я бы, может, меньше сомневался. Короче, тут главное не то, как ты относишься к смерти. Главное - как относишься к жизни. Если как к чуду - ответ один. А немецкая медицина и общество исходят из другого тезиса - о "качестве жизни". Ну, какое качество, когда человек в памперсах, трижды в день наркотики и кормят через зонд? Из такого "квалитэта" приговор один... А пройдет время, и это станет нормой - избавлять всех заранее от хлопот. А того, кто не захочет, будут порицать: вот, мол, какой несознательный - патиентенферфюгунг не составил!

Яша от души рассмеялся и, скомкав салфетку, смачно бросил ее в пустую чашку, что было похоже на вызов.
Подобные дискуссии ведутся и в Украине. Подробнее читайте, пожалуйста, здесь.

Где какая эвтаназия разрешена

Пассивная эвтаназия (когда безнадежно больному по его желанию не оказывается медицинская помощь) разрешена в Германии, Австрии, Норвегии, Дании, Финляндии, Швеции, Венгрии, Франции, Испании.

В Швейцарии врачам позволено предоставлять безнадежно больному пациенту, желающему умереть, смертельную дозу лекарства, которую он должен принять сам.

Активная эвтаназия разрешена лишь в двух европейских странах - Нидерландах и Бельгии.
Автор Гузель Агишева

Источник: Известия. Наука