Классическое представление о рабочем месте ученого таки подтвердилось: кабинет сжимают ряды книжных полок чуть ли не до самого потолка, а он здесь действительно высок, под стать самому хозяину, человеку рослому, крепкому. Но книги, папки, стопки документов, испещренных записями бумаг — везде. Юрий Леонидович Волянский буквально утопает в них под негромкое звучание радиоприемника, перемежающихся музыкой словесных ручьев. Этот шум рабочий. И, видимо, обстановка настолько органична, что ничуть не мешает Юрию Леонидовичу звонить, принимать у себя сотрудников, писать и корректировать статьи, давать поручения. Попутно еще устраивать встречу у себя в институте с местными депутатами, и при этом не забывать сотрудницу с днем рождения поздравить. И даже сочинить в ее честь стихи… И, конечно же, уделять внимание приезжим — журналистам, вроде бы и посторонним, но заинтересованным лицам.
Словом, попадаешь в среду обитания академика, в которой, естественно, он как рыба в воде, а посетители ведут себя с некоторой робостью. Тут засмущаешься от одной манеры говорить (кто поймет —шутит Волянский, или нет, когда вдруг просит: «Так подпишите же мне скорее ваши книжки, дайте!» «Ну вот, читайте!» «А то мне делать больше нечего, как ваши книжки читать!» — ворчит в знак благодарности Волянский. И ничего не остается, как заинтересованно осматривать институтские апартаменты ученого (а он, говорят, частенько и ночует здесь, среди сокровищ научной мысли). И ты мобилизуешь свою внутреннюю готовность к неожиданной реакции Юрия Леонидовича на любой, казалось бы, простенький вопрос. Казалось бы…
«Какая это глупость — сократить «сангиг» в Одессе, городе Громашевского!» — с горечью говорит Юрий Волянский, рассказывая о каждом из своих сокурсников, о том, как сложилась их судьба после окончания почти полвека назад Одесского медина. Такое небезразличное отношение к людям у него неслучайное, оно наследственное, кровное: значение прочных родственных связей и со всей огромной семьей, и с товарищами берет свое начало от матери, Екатерины Андреевны, которой в нынешнем году исполняется 94 года…
Институтская семья — однокурсников — разъехалась, но не распалась. Созваниваются, встречаются, поддерживают друг друга. Юрий Волянский — связующее звено, он всех тормошит, не дает заплесневеть в затягивающем омуте повседневности. Эта черта — на всю жизнь.
* * *
… В ноябре 2011 года состоялся съезд микробиологов, эпидемиологов и паразитологов Украины. Проходят такие форумы раз в пять лет. О подготовке к событию всеукраинского масштаба, которое должно было пройти в Харькове, а именно в институте, которым руководит Юрий Леонидович, мы и говорили в редакции журнала «Инфекционный контроль» в Одессе летом 2010 года. И естественно, что речь зашла о последних научных разработках, которые ведут ученые института, в том числе и о теме, над которой работает сам Волянский.
— Сейчас мы работаем над темой «Нестабильность генома и эпигенетического наследования прокариотических клеток», то есть тех, что не имеют ядра, — посвящал он в новый мир своих исследований. Называл вещи своими именами, что говорило о его стремлении поднять собеседника до уровня серьезности темы, одновременно не снижая высоты ее значимости. И воспроизводя его рассказ в том ареале слов, который был им представлен, я сейчас делаю попытку донести и особенности его ясной, убедительной речи, и содержание, и смысл.
— Мы работаем в комплексе, исходя из новых данных, интересных, а, возможно, и самых важных сегодня в молекулярной биологии, — продолжал Юрий Леонидович, — и выходим на мысль, что стимулятором и как бы двигателем всего живого являются не спонтанные мутации генов (раньше так считали), а направленные какими-то факторами (антибиотик, температура и т.д.). И что это можно прогнозировать, но это пока что гипотеза! Здесь, в Одессе, я хочу показать нашу точку зрения биохимикам, Левицкому, генетику Стоцкому, но что бы кто ни сказал, будем работать дальше.
Как-то у Эйнштейна спросили, каким будет оружие в третьей мировой войне, если это, не дай бог, случится. Он ответил, что в третьей войне – не знает, а вот в четвертой оружием будет каменный топор… Да. Как-то у меня ничего под рукой не оказалось, и я начал читать очень интересную книгу о Ниле, Луция Сенеки. Лежала она у меня в архивах давно, но тут дошла очередь и до нее. И я узнал, что на протяжении тысячелетий уровень реки Нил меняется по графику, который можно контролировать до минут и даже секунд. Оказывается, природные катаклизмы влияют на все реки — Амазонку, Волгу и т.д, но Нил остается преданным своему предназначению. То есть в природе есть что-то не зависимое от того, что бы ни случилось, от факторов, какими бы они ни были. Смотрите, во льдах Ледовитого океана на глубине трех километров, на Полюсе и в Антарктиде выделяют микроорганизмы, так? На такой глубине в вечной мерзлоте, где миллионы лет никто не притрагивался и не притронется, они живут и размножаются!
— То есть — жизнь вечна?
— А как же! Это доказывает то, что есть формы, которые настолько живучи, что сохраняют возможность передачи другим поколениям, сохраняют этот признак живого — передачу ряда поколений.
— И есть ответ?
— Пока нет. Но как оценивать то, что при температуре 250 градусов всё сжигается, а есть микробы, которые выживают и размножаются при этом? Как объяснить это? И мы говорим о понятиях теплового шока, холодового шока, стрессового шока и т.д. Так что факты есть, вопросы есть, а ответов нет. Но и это — немало, хотя иногда сформулировать вопрос проще, чем искать ответ… Как говорил Эйнштейн: я вот думаю, думаю и никак не могу понять.
А ведь иногда для того, чтобы что-то постигнуть, понять, лучше не быть специалистом в этом направлении, надо быть абсолютным нулем и в таком виде соприкоснуться с проблемой. Те же, кто данным направлением занимается, зациклены на нем! Взять хотя бы «отца» вирусологии и в частности противоопухолевого иммунитета, великого ученого Льва Александровича Зильбера. Я его знал. Если проанализировать его жизнь, то начинал он с реакции Вейля-Феликса, реакции агглютинации и много сделал в этом направлении. Но вот он был сослан на Соловки, а в это время на лесоповале в Сибири начали болеть люди. Едут для исследования заболеваемости отечественные знаменитости, а не могут понять, что же это за заболевание и в чем причина. Тогда вызвали с Соловков Зильбера, он проводит анализ (знаю со слов) и анализирует это один, без других исследователей. И в течение двух месяцев выясняет, что данное заболевание вирусное, это — энцефалит, который переносится клещами. Зильбер тогда изобрел вакцину, которая до сих пор считается лучшей в мире. Ну а его снова вернули на Соловки, сами же ученые уехали в Москву и написали книгу, в которой нет самого Зильбера, пришедшего к таким гениальным результатам!
Благодаря выдающемуся микробиологу З.В.Ермольевой, брату Каверину (автору книг «Два капитана», «Открытая книга») Лев Александрович Зильбер возвращается с Соловков и начинает заниматься вирусологией. Он готовит себе команду, но каким образом подбирает людей? В нее не входит ни один специалист по брюшному, сыпному тифу и т.д. Набранные им люди не имеют глубоких научных знаний о вирусах, но обладают деловыми качествами. Среди них врач, биохимик, микробиолог, генетик, физик. Зильбер прекращает работу и формулирует гипотезу «Вирусо-генетическая теория развития опухоли». Команду старую оставляет и формирует абсолютно новую — из ядерщиков Курчатова, генетиков, тех, кто до этого не имел отношения к вирусам и опухолям. Долго он не мог понять: как это так, ведь известно, что генная информация должна идти от ДНК к РНК, а тут получается, что информация должна идти от РНК к ДНК. Как же это происходит?
Лев Зильбер умер, а вопрос остался открытым, но совсем недолго. Через два месяца один из скандинавских ученых додумался: есть специальный фермент, РНК-зависимая ДНК-полимераза фермент, который помогает провести информацию через РНК на ДНК! И уже через три месяца после смерти Льва Зильбера его гипотеза превратилась в теорию.
Вот краткая история о научном инновационном подходе Зильбера. Поэтому я и говорю: надо прикасаться и искать…
И так случилось, что на Западной Украине первым диагноз лептоспироза фактически поставил я, за что по партийной линии получил выговор с занесением в учетную карточку. Это за то, что я, не советуясь, отвез забор крови во Львов к профессору Липкину в воинскую медчасть Западного военного округа (для подтверждения). Тот подтвердил, что в крови животноводов, а также свиней и крыс, которую я поставил, одни и те же антитела против семи видов лептоспиры. И мы доказали этиологию заболевания людей. А на Украине не было лептоспироза, и мы своим доказательством «подпортили» санстатистику Минздрава. К нам стали приезжать комиссии… Полгода меня «клевали», вызывали всюду: что ты, мол, делаешь? Главный санитарный врач УССР меня поддержал, а я был всего-навсего двадцатипятилетним молодым специалистом.
В итоге я получил Грамоту ЦК и значок «Заслуженный работник здравоохранения СССР». У меня их два: первый получил в Украине, потом второй — в Сибири, хотя выдают этот значок однажды. Вот такое исключение из правил.
А может, Юрий Леонидович и есть исключение из правил? За несколько бесед, проведенных с ним в Харькове и Одессе, о себе лишь чуть-чуть, по капельке, только о том, что волнует сегодня. С большой долей волнения звучали его воспоминания о тех ученых, с которыми ему посчастливилось, как он сказал, «соприкоснуться» в своей научной судьбе. О Льве Зильбере, Льве Громашевском, Викторе Жданове, Анатолии Левицком и о многих других ученых, коллегах, друзьях.
Полина Овчинникова
Справка МВУ:
12 февраля Юрию Леонидовичу Волянскому исполнилось 72 года. Директор Института микробиологии и иммунологии им. И.И.Мечникова АМН Украины, доктор медицинских наук, профессор, академик Академии высшей школы Украины, академик Экологической академии Украины, заслуженный деятель науки и техники Украины Юрий Волянский внес большой личный вклад в развитие отечественной медицинской науки, подготовку научных кадров, ликвидацию последствий чрезвычайных ситуаций. Разработка концепции системного анализа, сопоставление и прогнозирование медицинских и социальных последствий ядерных катастроф на основе всесторонней оценки и обобщения материалов с ядерных испытаний на Семипалатинском и Новоземельном полигонах, чрезвычайных ситуаций на производстве «Маяк» (Южный Урал), аварии на Чернобыльской АЭС – наиболее значительное достижение среди широкого круга направлений его научной деятельности. Ю.Л.Волянский автор 24 монографий, более трехсот научных статей, методических рекомендаций для врачей и биологов. 16 лекарственных и профилактических препаратов, автором которых он является, приняты в производство; ему принадлежат 86 авторских свидетельств и патентов Украины и зарубежных стран. Юрий Волянский основал авторитетную научную школу, под его руководством защищены около пятидесяти докторских и кандидатских диссертаций по медицинским, биологическим и ветеринарным наукам.
Всех заслуг академика перед отечественной наукой, всех его званий не перечесть. Инициатор и организатор реформирования Харьковского НИИ микробиологии, вакцин и сывороток им. И.И.Мечникова в Харьковский НИИ микробиологии и иммунологии им. И.И.Мечникова, Юрий Волянский за последнее десятилетие сумел создать ряд новых тематических подразделений, отвечающих современным научным направлениям. Это лаборатория клинической иммунологии и аллергологии, отдел математического моделирования и вычислительной техники, лаборатория экспериментально-прикладной молекулярной диагностики, лаборатория экологического и эпидемиологического мониторинга, лаборатория иммунореабилитологии.
Значительным является вклад Ю.Л.Волянского в разработку и воплощение противоэпидемических и санитарно-ограничительных мероприятий по недопущению распространения в Украине особо опасных инфекций, ликвидации последствий аварии на Диканёвских очистных сооружениях (1995г.)
Академик Юрий Волянский проявляет последовательную заботу об увековечивании памяти выдающихся людей Слобожанщины. По его инициативе в историческом центре Харькова сооружены памятники одному из первых лауреатов Нобелевской премии — И.И.Мечникову (2005 г.) и знаменитому зодчему А.Н.Бекетову (2006 г.), на очереди — памятник микробиологам постсоветского пространства, репрессированным и расстрелянным по еще мало известному «делу микробиологов» (1929-1947гг.).
Комментарии (0)