На передней линии (дневник медсестры палаты интенсивной терапии)

img
На передней линии  (дневник медсестры палаты интенсивной терапии) Когда ты нашел контакт с больным, легче с ним работать…
К примеру, пессимисты или политически озабоченные во время введения лекарств часто начинают говорить, что не всегда приятно другим пациентам. Так что иногда приходится и в роли воспитателя побывать, объяснять человеку, что если он, слава богу, чувствует себя лучше, то другие этого сказать не могут: у того болит голова, у того – сердце. А встать и уйти от чужой говорильни они не могут!
Вот бабуля в третьем блоке вспомнила о своих покойных мужьях, начинает тихо смеяться. Мужчины, которые находятся через стенку блока, всё слышат, их начинает это раздражать, и ты пытаешься урезонить хохотушку.
Лечение между тем продолжается. Ну вот, капельное введение закончено, только в первом блоке оно будет длиться целые сутки и очень медленно. Здесь пациентка подключена к монитору, автоматическому дозатору и находится без сознания уже вторые сутки. Слышно, как отбивает на мониторе её пульс…
Одновременно начинаешь раздавать таблетки: здесь тоже важно объяснить каждому индивидуально какие и в какой последовательности нужно принимать. Несмотря на это, обязательно нужно контролировать приём лекарств, а то некоторые забывают принять вовремя, и тогда может начаться болевой приступ или приступ сердечной астмы, из которого человека иногда вывести непросто.
Начинают срабатывать кнопки сигнализации, значит, уже действует мочегонное, приступает к работе няня. Снова и снова напоминаешь, что все «нужды» следует выполнять лёжа, что малейшее физическое напряжение может привести к необратимым последствиям. Особенно трудно с мужчинами, которые раньше никогда серьёзно не болели и сейчас переоценивают своё состояние. И наша «бабуля-хохотушка» тоже не может «на подсовчик», встаёт, напрягается. Укладываем её как капризного ребёнка, в кровать, объясняя снова и снова.  
Близится обеденное время, вроде бы все успокоились, кто-то даже похрапывает. Продолжаются плановые инъекции. Зашел доктор проведать своих пациентов, некоторым измерить артериальное давление. На этот раз он остался доволен: можно уже перевести в палаты четверых из пяти. Хохотушка себе навредила, стала хуже себя чувствовать, повысилось А/Д, пришлось сделать её дополнительное внутривенное вливание. А она обиделась на доктора за то, что он не перевёл её в общую палату. Стараешься её подбодрить, успокаиваешь…
Начинается переезд в палаты. Вместе с няней собираешь вещи и везёшь пациента, попутно наставляя его, как вести себя первые сутки после переезда, что можно, а чего нельзя. В палатах встречаю знакомые лица: мои вчерашние пациенты посвежели, потихоньку сами себя обслуживают. Встречают улыбкой, говорят: «Это наша сестричка, нас спасала». Радостно, что у них миновал кризис, состояние улучшилось, теперь они через пару недель уже будут дома и, наверное, не раз вспомнят и тебя…
Снова сработала сигнализация, и ты бежишь к себе в палаты интенсивной терапии: вдруг кому-то плохо стало, или ещё что-нибудь. На этот раз – ничего страшного, просто больной уронил газету, но молодец, знает, что наклоняться ему нельзя. Кому-то надо почистить апельсин, и ты помогаешь ему, ведь у нянечки тоже дел немало. Снимаешь кардиограмму хохотушке – на этот раз обошлось скачком давления. Меняешь флакон в первом блоке.
Теперь можно присесть на минутку, отметить в листах назначения выполненную работу.
Вот и восемь часов вечера. Почти ко всем приходили сегодня родные: навестить, спросить, какие лекарства нужны, что можно завтра принести пить и есть. Только к бабушке никто не пришел, и она вся сжалась, лежит грустная. Подходишь, предлагаешь попить вместе чаёк, начинается разговор по душам. Оказывается, есть у неё дети, но каждый пошёл не по тому пути, и осталась она в старости одна. Только соседка приходит навещать её. Вроде ничего не изменилось, но моя собеседница взбодрилась, выходит, что вовремя подошла.
Вечерние назначения выполнены. Предупреждаешь, что если кому что надо – звоните или зовите сразу, я рядом. Все успокоились. Садишься за стол заполнять журналы уже в тишине: слышно только, как пульсирует в первом блоке монитор и двигается на нём рисунок ЭКГ. Кто-то во сне застонал – подходишь и прислушиваешься, всё ли в порядке. Но вот бабуля всё вертится, не может уснуть, ей мешает храп пациента соседнего блока. Даёшь ей таблетку, ведь уже 2 часа ночи. Спите и выздоравливайте, сон – лечит. Луна светит прямо в окна, словно проверяет, все ли в порядке, в палате светло.
Тут у пациентки из первого блока случилось небольшое возбуждение, и доктор даёт указание, ты быстро наполняешь шприц и начинаешь медленно вводить лекарство. Женщина успокаивается, а у другого пациента – болевой приступ, начинаем его купировать, снимаем ЭКГ. Изменений, к счастью, нет, и доктор разрешает нам вернуться на свои рабочие места. Садишься и продолжаешь заполнять журналы. Незаметно подходит к пяти утра, накатывается усталость, хочется спать. Но нельзя: нужно следить за показаниями монитора, за состоянием пациентов. Ведь и во сне у кого-нибудь может начаться приступ, тут надо прислушиваться, чтобы вовремя прийти на помощь.
Шесть. Уже светает. Хорошо, что скоро утро, а значит, и конец смены! Сдаёшь сводку по отделению. Санитарочки начинают убирать, отделение оживает. Уже все проснулись, значит, можно снимать ЭКГ. Попутно спрашиваешь, как самочувствие, что снилось. У кого заметишь на ЭКГ улучшение, говоришь об этом и видишь, как человек начинает светиться…
Сегодня легко на душе оттого, что всё нормально. Врач делает обход, докладываешь ему, кто как спал, кому поправляла подушку, кому рассказывала на ночь сказку… И если замечаний по работе нет, он благодарит за дежурство. Действительно, оно было на редкость спокойным. Можно идти сдавать смену. Впереди два дня отдыха, за которые успеешь соскучиться по своей работе.
И такой круговорот – всю жизнь.
Екатерина Бытковская, "Медицинский вестник" №21 (1996 г.)